И снег приносит чудеса - Литагент «Ридеро»

– Я Фил. Из Голландии. Откуда ты?

Иван Силыч тогда усмехнулся, у моряка есть родина что ли. Что сказать незнакомцу?

– Из порта. Транзитом идем. «Дал Стелленбош». Джон меня зовут.

Разговоры в баре – это всегда немного понт. Что да как – сам знаю – окей – давай еще по– одной – тебе нравится – не в моем вкусе – крутой – да – а сам как здесь – и все в таком духе.

– Ван Дер Декен, «Де флиханде холандер», – сказал незнакомец и протянул руку.

– Не понял.

– Я с «Летучего Голландца», – перешел на шепот бородач и сжал руку Джона. – Слушай меня, матрос. Я давно не был на суше, тебе повезло. – Слова стали эхом отдаваться в голове Ивана Силыча, отзвуки застывали и гудели в воздухе, как в пусто ведре. Последнее эхо повисло: «Тебе повезло. Зло. Зло. Зло».

– Эй, ты слышишь меня? – капитан подтянул Ивана к себе. От него разило смесью табака, спирта и холода. – Ты мне должен помочь, Джон. Иди за мной.

На выходе их ждал откуда-то взявшийся рикша. Капитан помог Джону взобраться в коляску и сел рядом.

– Сейчас я тебе все расскажу.

Иван Силыч был в полном трансе. Очнулся он, только стоя на берегу океана. «Кэп Пойнт – мрачно сказал капитан. – Точка, которую перепутали с Мысом Доброй Надежды. И знаешь, почему? Потому что тогда, когда мир был непознан, считалось, что надежда на богатство, славу и счастье всегда должны быть на палубе любого корабля. Здесь начинается власть Атлантики, и отсюда рукой подать до Нового Света. Прошло триста лет с тех пор как мы застряли в этом месте с командой. Меня обвиняли в убийствах и грабежах, мошенничестве и насилии…»

– Меня тоже, – сказал Иван Силыч.

– Но вот я здесь!

– Я тоже… – сказал Иван Силыч.

– Мой «Голландец» стал привидением, команда давно превратилась в прах, а я каждую сотню лет появляюсь на улицах Кейптауна! Города, в который не мог попасть при жизни! Города, в котором мог обрести свободу, богатство и любовь! А теперь ты можешь мне помочь, Джон! Хочешь быть капитаном? Хочешь стать легендой? Хочешь, чтобы все деньги мира, все портовые красотки были у твоих ног, а двери всех таверн на свете были перед тобой открыты?

Иван зажмурил глаза, в голове зашумело еще сильнее, звездный вихрь пронесся над головой, холодным ветром повеяло с моря. Нестерпимо закололо в груди.

– Что от меня нужно? – пытаясь совладать с дрожью спросил он.

– Ты не догадался? – капитан расхохотался. – От тебя мне нужен ты! Скажи «да», и я стану тобой, а ты мной! Безграничным мной! Могущественным мной! Любимым мной! Мной – Филиппом Ван дер Деккеном, капитаном «Летучего голландца»! «De Vliegende Hollander»!

С такой силой вдруг загрохотало сверху, что Иван-Джон на мгновение оглох и схватился за голову. И показалось Ивану, что кончились все его скитания, и вся жизнь прошла перед глазами, как панорама видений. Младенец, подтянувшийся к жизни из последних сил, глаза отца в слезах и теплые руки мамы, лужи во дворе и скамейки в парке, крошки на столе и бабушкины блины, синяк под глазом и кровь на губах, морская соль на коже и дым от костра в глаза, пот ручьями и свет в окне.

И сквозь этот свет, который маяком показывал ему дорогу к дому за тысячи миль, в чужой стране под чужим ветром, Иван Силыч, задыхаясь от холода, прохрипел «Н-н-нет…».

Исчезло всё мгновенно. Повисла тяжелая тягучая тишина. Он слышал теперь только стук сердца и собственное дыхание. Открыл глаза, перед ним не было никого. Он стоял один на один перед океаном, волны бились о скалы. Над головой повисли большие яркие звёзды.

– Да вы поэт, – сказал Демьян Петрович. – А что было с Давидом, я хочу вас спросить?

– Давида нашли утром, в кабаке. Прекрасно провел ночь, портовые проститутки женщины внимательные. Уснул матрос – не буди. Деньги в кармане, мечты в облаках, а любовь в сердце. Бери, что хочешь, только дай отдохнуть после трудного дня.

– Да уж, пожили вы. А мне-то что делать? – профессор только сейчас понял, что он обязательно должен получить совет от Ивана Силыча.

Корольков задумался.

– Куен, говорите… Птица, стало быть, вольная… И вы, Демьян Петрович, вольный стрелок. Вам сколько лет-то?

– Иван Силыч, ну вы даёте! Какая разница-то? Ну, я не молод, ну и что?

– Признаете, что не молод?

– Ну, признаю.

– Так вот, когда это признавать не будете, смело отправляйтесь в свою птичью стаю. Голова – коробка замкнутая. Мысли о любви и возрасте в ней не живут. Либо одно, либо другое. Возраст ведет к смерти, а любовь к жизни – выбирайте.

– Ну мы же не бессмертны! – профессор внутренне соглашался с Иваном Силычем, но логику отрицать отказывался.

– Кто как. Этот мой приятель ван Дер Деккен – вообще-то доказал обратное.

«Мяу, мяу» – послышалось где-то внизу. Оба опустили голову, в ногах сидел гордый и облезлый кошачий император шмаковской империи Октавиан Август. «Вернулся, – говорил он всем своим видом. – Тоже есть что вспомнить».

«Вот обрадуется бухгалтер Шмакова!» – подумал Иван Силыч.

Счастье приходит неожиданно и каждому дополняет мозаику его жизни. Отсутствие одного маленького кусочка – это и есть повод для поисков.

Демьян Петрович удивился, промолчал, но подумал то же самое.

Последний штрих в счастливой жизни у каждого свой. Кот, любовь и большие звёзды над головой.

Глава 16.

Дары волхвов

Календари заблуждаются так же часто как люди. Верить цифрам, поставленным в ряд, можно только, когда нет других оправданий своего незнания того, как устроен мир. Календари – прекрасное оправдание запылённого прошлого и туманного будущего. Было или не было – определяется по расположению календарных цифр.

Иван Силыч давно не верил в линейность времени. Бурлящая жизнь его подъезда, где кипели страсти и бурлили эмоции, из ничего вырастали и рушились чувства, да и его собственные скитания по непростой жизни отказывались укладываться в стройную схему цифр. Если придумало человечество счет «до» и «после» нашей эры, если сумело однажды обнулить всю свою историю, значит, мало, что значат цифровые матрицы времени. А то, что пространство нелинейно, доказал еще Альберт Германович Эйнштейн.

«Вот и получается, – говорил Иван Силыч, раскачивая на качелях девочку Марусю, – что пока мы с тобой во дворе гуляем, прямо сейчас Александр Македонский в Индию на коне скачет!».

Кто такой Александр Македонский, Маруся не знала, но общую идею Ивана Силыча, кажется понимала.

– Чего же не понять?– говорила она. – Это, как будто в разных кинотеатрах одновременно идёт разное кино, так?

– Примерно так, – задумался Иван Силыч.

А было ли с ним всё, о чем он не любил вспоминать, размышлял Иван Силыч, когда пил вечерний час с Ларисой Филипповной на своей маленькой кухне. Казалось, что жизнь началась вчера, и ничего не было вовсе. Но умеющий читать, да прочтёт – так, что ли, Лар, говорилось в этой книге?

– Имеющий уши услышит, – говорила, вздыхая Лариса Филипповна.

– Услышит тогда, когда кто-то этому слухачу скажет, – уточнял Иван Силыч. Но сам знал, что прочитать можно всё по особым знакам. Его знаками были синий якорь на плече, седина в щетине, шрам на левом боку… это были буквы, которыми написана книга жизни Ивана Силыча Королькова.

Он опять подумал про снег, который шел сегодня весь день. Снег всегда приносит чудеса, если их связывать друг с другом хотя бы желанием чудес. Иван Силыч давно заметил, что мир изменился не потому что в нем научились делать машины, айфоны и прочую техно-электронную фигню. Мысли стали другими. Чудес не бывает, потому что о них не думают. Мысль материальна, но если нет мысли, нет и материи – чего же проще? Раньше, чтобы случилось чудо, нужно было немного: сильно захотеть, сказать несколько волшебных слов, представить наяву и – вуаля. Вот вам чудо чудное – получите, распишитесь. А сейчас? Сейчас с неба сыпался снег, превращающий мир в чистый лист бумаги. Все, что на нем будет написано и нарисовано – наши мысли. Нет, определенно Силычу нужно было учиться на философа, а не бабочек по лугам гонять.

В этом году зима долго не хотела начинаться. Немного припорошит снежком дома, машины и газоны – глядишь, уже всё и растаяло через пару часов. Много есть в мире вещей, на которые человек способен запросто повлиять. Реки вспять поворачивает, горы разносит в пыль, в космос летает. Но вот ускорить времена года пока еще никто не пробовал. «Каждому явлению свое время!» – думал Иван Силыч, пока выгуливал девочку Марусю на детской площадке. Снег сегодня выпал красивый. Скоро, подумалось ему, будут и сугробы, и лед на катке.

– А ты какие подарки любишь, Иван Силыч? – спросила его Маруся.

Дети – святые существа. Им кажется, что на праздники всегда должны быть подарки. А ведь бывает так, что подарков никаких и нет. Кто вообще сказал, что нужно ждать подарков? И от кого? «Здравствуй, дедушка Мороз, борода из ваты…» Ну, а кто еще? Друзья остались в прошлом. Близкие думают, что ты настолько полон и самодостаточен, что ничем тебя не проймешь.